Трудно отрицать тот факт, что среди осетинского населения существовала серьезная озабоченность по вопросу о судьбе Пригородного района, и у этой стороны были свои, как ей представлялось, весомые аргументы. Это нашло отражение не только в официальных заявлениях, но и в документах от имени общественных организаций. Спустя две недели после принятия Верховным Советом РСФСР Закона "О реабилитации репрессированных народов" в адрес М.С.Горбачева, А.И.Лукьянова, Б.Н.Ельцина, народных депутатов СССР и РСФСР было направлено письмо от имени "Адамон Цадис" (Народный Союз), в котором, в частности, говорилось: "Реализация этого Закона приведет к новым репрессиям по отношению к осетинскому населению Пригородного района СО ССР. Осетинский народ вновь будет ввергнут в пучину бедствий и страданий. Дело в том, что в 1944 году в угоду Берия и грузинским властям значительная часть осетинского населения Грузии насильственно была переселена в Пригородный район. С 1944 года здесь, в местах нового жительства, люди обустроились, построили промышленные и сельскохозяйственные предприятия, район стал для тысяч осетин, русских и представителей других народов новой родиной, малым Отечеством, неразрывной частью Северной Осетии. Достаточно сказать, что в селах Пригородного района 99% жилого фонда - дома, построенные переселенцами с 1944 г. по настоящее время. Мы уже не говорим о том, что земли Пригородного района никогда не принадлежали ингушам (они жили здесь с 1921 года - после изгнания казаков - по 1944 год ). На этой земле за 50 лет тысячи осетин и русских - активных участников Великой Отечественной войны и ветеранов труда, нашли покой. И не только время нашего проживания, но и прах наших предшественников дает нам больше прав на эти земли, чем ингушам"15.
Если вопрос о земле был важной социальной проблемой, то его проекцией в сферу политики и массовой психологии стал вопpoc о принадлежности территории, вернее ее административном подчинении. Хотя по сути земля как ресурс, а не территория стали предметом соперничества двух общин. Обе стороны в лице политиков и активистов повели отчаянный спор за доказательства своего приоритета на владение наиболее ценным ресурсом (земли района являются одними из наиболее плодородных в регионе). Для Северной Осетии вывод части Пригородного района из-под своего контроля означал утрату важнейшей доли аграрного комплекса. Для ингушей без этой территории было фактически невозможно создать республику с жизнеспособной экономикой. К этому добавлялся фактор морально-эмоционального значения: именно здесь были расположены наиболее древние ингушские поселения, в том числе село Ангушт, от названия которого происходит само слово ингуш. По крайней мере, такова версия чечено-ингушской историографии, а также некоторых других сочинений кавказоведов16, которые в последние десятилетия транслировались в массовое сознание на уровне устойчивого мифа.
Степень эмоциональной вовлеченности ингушского населения в данный вопрос могла поразить постороннего наблюдателя: почти все мои встречи начинались и заканчивались только этой темой. 7 августа 1992 года в гостиничном номере в г. Владикавказе у меня состоялась встреча с группой старейшин и религиозных лидеров ингушей Пригородного района. Мне были заданы вопросы, на которые сразу же и давались ответы: "У Вас есть Родина, товарищ министр? А у нас ее нет". "Разве можно построить дом без фундамента? Так и ингушскую государственность нельзя построить без ее основы - исконных земель нашего народа". Собеседники были глубоко убеждены в мудрости и безошибочности своих позиций, и едва ли какие-либо аргументы могли переубедить их.
Коллективно пережитая травма породила среди репрессированных народов особую чувствительность к территориальным вопросам, особый ореол вокруг идеи Родины. Приведем лишь один пример из современных сочинений ингушских авторов: "Действительно, землю, обильно политую не только собственным потом, но и потом, и кровью дедов, не оставляют ни при каких обстоятельствах. Оно в поколениях только крепнет и усиливается - это всем понятное, но не всегда и не всеми признаваемое естественным (не для себя, а для других) святое чувство неотделимости личной судьбы с тем клочком земли, который, хоть он и невелик, но есть колыбель твоих предков, а, значит, и твоя Родина, хранящая в себе твои корни. У человека, отлученного от нее, с возрастом жажда справедливости подчиняет все оставшиеся чувства и отметает другие заботы; его уже практически не волнует личная судьба, но всеподавляющим становится желание разделить свою судьбу с судьбой своего народа, какой бы горькой она не оказалась" 17.
|