 21 июня 1941 года командование 6-го кавалерийского корпуса устроило вечер, посвященный выпуску младших лейтенантов. На него был приглашен командный состав всех воинских частей, дислоцировавшихся в г. Ломжа. Вечер продолжался до поздней ночи. Танцевали, веселились. Были на нем и мы с женой, но ушли домой еще до окончания вечера. Утром мне предстояло проверить готовность полка к конно-спортивным соревнованиям, которые должны были состояться 22 июня. Примерно в 3 часа 30 минут на квартиру мне позвонил дежурный телефонист полка и сообщил, что полку объявлена боевая тревога, но со странным дополнением: `Быть в полной боевой готовности, но людей из казарм не выводить`. При входе в военный городок я встретился с командиром полка подполковником Н.Г. Петросянцем, тоже поднятым по тревоге. По пути в штаб мы обменялись мнениями о странной боевой тревоге. На плацу городка группой стояли командиры, их замполиты и начальники штабов 48 кавалерийского и 35 танкового полков нашей дивизии, которые размещались в одном с нами городке. Выяснилось, что они уже звонили в штаб дивизии, но дежурный по штабу подтвердил ранее переданное распоряжение. Пытались связаться с одним из отделов дивизионного штаба, но здесь сообщили, что все на совещании у командира дивизии генерал-майора М.П. Константинова.
Время приближалось к 4 часам утра. Вот-вот должно было появиться солнце. Вдруг мы увидели большую группу самолетов, летевших с востока. Затем со стороны города послышалось несколько артиллерийских выстрелов. Не понимая происходящего, мы обменивались недоуменными замечаниями. Все стало на свои места, когда на городок посыпались фашистские бомбы. Удар с воздуха по городку был комбинированным. После массированной бомбардировки налетели вражеские истребители прикрытия, расстреливая из крупнокалиберных пулеметов выбегавших из казарм бойцов и командиров, коней привязанных к коновязям. Здесь и высветлился смысл фразы из распоряжения о боевой тревоге: `людей из казарм не выводить`. Я далек от мысли, что враг, пусть даже глубоко законспирированный, сидевший в штабе дивизии, мог рискнуть передать такой приказ. Скорее всего, подобное мог сделать диверсант, подключившись к телефонным линиям, открыто проходившим по городской улице. Тем более, что все переговоры по телефонам велись открытым текстом. Мы много говорили о военной бдительности, но мало что для нее делали. В итоге полк понес немалые потери. Но мы все-таки сумели сохранить управляемость. Личный состав сконцентрировался на сборном пункте в Гельчинском лесу, в трех километрах южнее военного городка. К нам поступил устный приказ командира дивизии: занять оборону на рубеже железной дороги Ломжа-Лапы и не допускать противника со стороны Остроленка, Замброва. Примерно в 10 часов 22 июня мы вошли в соприкосновение с противником. Завязалась перестрелка. Попытка немцев с ходу прорваться к Ломже была отбита. Правее оборону держал 48 кавалерийский полк.
В 23 часа 30 минут 22 июня по приказу командира корпуса генерал-майора И.С. Никитина части дивизии двумя колоннами форсированным маршем направились к Белостоку. Враг не давал покоя - все время обрушивал на нас бомбовые удары. Расстояние в 75 километров мы прошли без привалов. В порядок маршевые колонны приводили себя на ходу. Было не до передыху. Уже к 17 часам 23 июня дивизия сконцентрировалась в лесном массиве в 2 километрах севернее Белостока. Над городом высоко в небе поднимался черный шлейф дыма. Слышались глухие взрывы. Из дивизии поступило распоряжение сделать малый привал. Командир полка дал командирам подразделений указания за два часа накормить и напоить лошадей, личному составу выдать по порции хлеба и сала, полку быть готовым продолжать марш. Общая обстановка оставалась неясной. На настроение командного состава угнетающе влияла полная неизвестность о судьбе семей. Подполковник Петросянц специально посылал в политотдел дивизии секретаря партийного бюро полка старшего политрука Тарасова, чтобы тот узнал все, что касается командирских семей. Но полученные сведения были неутешительными. Точных сведений об отправке железнодорожных эшелонов со станции Ломжа никто не имел. Ничего не было известно о тех детях командиров, которые находились в пионерском лагере в м. Кнышин (60 км. восточнее Ломжи). Кстати о своей семье я узнал только в апреле 1945 года. Ей удалось эвакуироваться из Ломжи.
|
