В ночь на 22 июня дивизия совершала четвертый переход. В районе исходного рубежа и на маршруте прошел сильный грозовой дождь. Низкая облачность и туман в лесах позволили начать марш не с наступлением темноты, а около 16 часов, с тем, чтобы раньше закончить его, накормить людей и дать им хороший отдых на намеченной на 22 июня дневке.
К вечеру голова дивизионной колонны вышла к населенному пункту Степань на реке Горынь. Личный состав частей уже втянулся в марш, во многих ротах и батареях раздавались задорный смех, переливы гармоники, веселые песня, на привалах бойцы устраивали пляски, танцы.
Около полуночи я с комиссаром дивизии полковым комиссаром В. М. Прянишниковым, командующим артиллерией дивизии полковником Леоновым, начальником штаба артиллерии майором Руденко и начальником инженерной службы дивизии выехал вперед, в район, намеченный для расположения дивизии на дневной отдых западнее реки Стырь у Стар. Чарторийска. По пути мы намеревались посмотреть условия переправы через Стырь. Мост через Стырь у Маюничи не мог быстро пропустить части дивизии. Было принято решение усилить отряд обеспечения головным отрядом дивизии - стрелковым батальоном с саперной ротой. В ожидании подхода частей дивизии мы расположились невдалеке от моста. Быстро вскипятили чайник и за чашкой чая завели разговор об охоте и охотниках. Около трех часов ночи 22 июня послышался нарастающий гул самолетов, но в темноте нельзя было определить их принадлежность. Кто-то заметил, что и авиация тоже ночью совершает перелеты. Но почему же самолеты идут с запада на восток? И звук какой-то воющий. Наши ТБ-3 не так ревут, а это самолеты, видимо, тяжелые, А главное, - почему они идут на восток?
В 3 час. 30 мин. к переправе подошла головная колонна главных сил дивизии. Хотя марш на этом переходе близился к концу, личный состав не чувствовал усталости, сказывалась маршевая втянутость, а утренняя прохлада бодрила людей.
В 3 час. 40 мин. с запада снова послышался нарастающий гул самолетов, а через пять минут в посветлевшем уже небе появилась группа из 19 самолетов в 2-3 км севернее от нас, и мы поняли, что это немецкие самолеты. Вооружившись биноклем, я отчетливо увидел самолеты-бомбардировщики Ю-88 с их опознавательными знаками - желтый с черным крестом.
Они прошли мимо: или не обнаружили походные колонны дивизии, или имели задачу нанести бомбовый удар по нашим глубоким тылам.
Около четырех часов мы услышали гул сильной бомбардировки к западу от Стар.Чарторийска. Майор Руденко по карте определил направление на местечко Колки, и минут через пять девятка бомбардировщиков Ю-88 уже бомбила колонну нашего 661-го стрелкового полиса. Узкая щель дороги в лесу и утренний туман, видимо, не позволили вражеским летчикам точно определить цель, и бомбы легли метров на двести в сторону. Хотя при первом налете наши части не понесли никаких потерь, это был зловещий сигнал. Началась война, и все надо делать по-боевому. Частям был отдан приказ: организовать противовоздушную обороту, вырыть щели, замаскировать материальную часть и выделить сторожевое охранение; до особого распоряжения огня по самолетам не открывать (об этом имелось указание штаба округа). Наша дивизия, кстати, а то время из зенитных средств имела только пулеметы.
В 6 часов штаб дивизии установил связь со штабом 31-го стрелкового корпуса. Я доложил его командиру генерал-майору А. И. Лопатину о том, что дивизия вышла в намеченный район, что 661-й стрелковый полк западнее Воротиничи подвергся бомбардировке, но потерь не имеет.
Генерал Лопатин мне ответил: "У тебя потерь нет, а вот части корпуса, в частности корпусные связисты и артиллеристы, имеют потери".
"Что нам предстоит делать?" - задал я вопрос командиру корпуса. Он ответил, что сам еще не разобрался в обстановке; связь с командующим 5-й армией (в подчинение которого передавался корпус) пока не установлена. Дивизии до поры до времени надо перейти на боевое положение. Командир корпуса вновь указал: огня по самолетам не открывать до особого распоряжения, хорошо замаскироваться, об изменении обстановки докладывать немедленно.
|
