На наш взгляд, справедливым представляется мнение британского военного эксперта (Центр изучения конфликтов Королевской военной Академии Сандхерст) Чарльза Блэнди: `История действительно влияет на умы людей, их восприятие и отношения, которые в некоторых случаях укоренились в психологии нации или народа, передаваясь из поколения в поколение. Полагаю, что это должны понять представители Запада, где исторический аспект не так уж акцентирован` Оговоримся сразу. Обращение к истории необходимо не для того, чтобы сделать эту науку политическим инструментом для легитимации тех или иных претензий (либо на сохранение территориальной целостности Северной Осетии, либо передачу спорного Пригородного района Ингушетии). Для того, чтобы понять `уникальность` того или иного конфликта, и исследователю, и политику, принимающему решения, необходимо представлять историческую динамику взаимного отчуждения противостоящих друг другу сторон. Когда в массовом сознании появляется образ врага? Какие факторы (объективного или субъективного свойства) влияли на укрепления таких представлений, а какие, напротив, сдерживали их? Когда стала возможна `инструментализация` конфликта для внутренней консолидации враждующих сообществ? Ответы на все обозначенные вопросы позволяют формировать гораздо более взвешенные и адекватные подходы к конфликтному урегулированию. Более того, не следует забывать, что этнополитический конфликт (и осетино-ингушский конфликт здесь не является исключением)- это не только вооруженное или политико-правовое противостояние. Это- конфликт различных историософий и исторических символов. Известный труд американского политолога Стюарта Кауфмана (в котором автор обращается и к северокавказскому эмпирическому материалу) так и называется `Современная ненависть: символическая политика этнической войны`.
31 октября - 4 ноября 1992 г. территория Пригородного района и Владикавказа стала ареной вооруженного осетино-ингушского противоборства. Обе стороны дают свою собственную интерпретацию событий. Осетинская сторона считает, что ингушские боевики из сел Пригородного района и Назрани пытались осуществить аннексию спорной территории. Ингушская сторона видит источник конфликта в действиях осетинских вооруженных формирований, атаковавших ингушские села при поддержке федерального центра. До сих пор официальная позиция и политико-правовая оценка российской власти по этому вопросу не прозвучала. Советом безопасности РФ был подготовлен лишь проект политической оценки событий октября-ноября 1992 г. В конфликтующих республиках такая оценка была дана, хотя и с диаметрально противоположных позиций. Она была озвучена Верховным Советом Северной Осетии (10 ноября 1992 г.) и Народным собранием Ингушетии (21 сентября 1994 г.). "Агрессия" (осетинская сторона) и "геноцид" (ингушская сторона") - ключевые понятия двух несовместимых подходов к оценке трагедии 1992 г. По официальным данным Временной администрации в зоне конфликта в ходе осетино-ингушского вооруженного противостояния погибло 478 человек, ранено - 840, более 200 - пропало без вести. Свыше 40 тысяч человек стали вынужденными переселенцами. Ингушская сторона называет цифру 70 и даже 100 тыс. вынужденных переселенцев. Общий материальный ущерб был оценен в 12 млрд.руб. ( в ценах 1992 г.). Другие источники (правоохранительные структуры республиканского и федерального уровней) называют другие цифры погибших и раненых (в сторону увеличения потерь). И сегодня конфликт по-прежнему является образующим началом и в легитимации республиканских элит двух субъектов Северного Кавказа, и важнейшим политическим инструментом.
В современной литературе не существует единого мнения по вопросу об истоках осетино-ингушского конфликта. И все же противоборствующие стороны признают, что осетино-ингушский конфликт новейшего времени имеет глубокие исторические корни. Главным связующим этнополитическим сюжетом для новейшей истории Северной Осетии и Ингушетии является "проблема Пригородного района". За годы советской власти и в особенности в постсоветский период этот вопрос стал основополагающим фактором этнической и политической самоидентификации осетин и ингушей. Для ингушской стороны вопрос о возвращении Пригородного района связывается с полной реабилитацией ингушского народа. В известном смысле прорыв в решении проблемы Пригородного района - это вопрос лояльности ингушей государству.
|
