Он никогда не искал, где легче, безопаснее и спокойнее. Нет, он всегда шел туда, где, как он считал, ему должно быть, дабы не перекладывать трудов и тягот на чужие плечи, трудов и тягот во благо России. Виктор Михайлович Ткачев - легендарный русский летчик, первый Георгиевский кавалер в авиации. При жизни опубликовал книгу "Русский сокол" о своем боевом соратнике П.Н. Нестерове.

Родился он 24 сентября (6 октября) 1885 года на Кубани, в станице Келлермесской. Там он провел детские годы, оттуда поехал учиться в Нижегородский аракчеевский корпус, а затем в Константиновское артиллерийское училище.

С 1906 года Ткачев - офицер-артиллерист, но у него есть страсть - небо. В 1911 году Ткачев заканчивает одесскую частную аннационную школу; в 1912- офицерскую севастопольскую школу авиационного отдела ВОЗДУШНОГО флота. В 1913 году Ткачев устанавливает рекорд перелет на "ньюпоре" (Киев-Одесса-Керчь- Тамань- Екатеринодар) и тогда же участвует в формировании и подготовке первой крупной авиационной единицы русской армии - 3-й авиароты в Киеве, где проходил службу в 11-м корпусном авиаотряде вместе с П. Н. Нестеровым. Перед началом войны он получил новое назначение: 1 августа 1914 года он уже был командиром 20-го кор- пусного авиационного отряда, входившего в состав расположенной в Лиде авиароты.

Отряд оказался в составе 4-й армии Юго-Западного фронта, которая начала наступление на австрийскую армию уже 10 августа. Но неприятель был готов к подобному развитию событий и корпуса армии, безуспешно пытавшиеся прорвать вблизи границы боевые порядки превосходящих сил противника, были вынуждены отойти на север.

Противник продолжал наступление, и русские авиаторы не жаловались на безделье - значение их разведки резко возросло: только сверху можно было охватить воистину апокалиптическую картину движения нескончаемых, ка- залось, масс людей.

12 августа командир авиаотряда Ткачев получил приказ от генерал- квартирмейстера штаба 4-й армии Попова лично "обследовать возможно тщательнее, что происходит против почти 50-верстного промежутка между правым флангом нашей 4-й армии и рекой Вислой, где находится слабый отряд и две кавалерийские дивизии генерала Новикова".

Обследовать предстояло значительный район вблизи Сандомира. Командир полетел один, без наблюдателя, чтобы взять дополнительный запас топлива, так как предстояло пролететь расстояние вдвое больше обычного (около 250 километров).

Погода стояла замечательная - ясное солнечное утро. Хотя ветерок уже на высоте в 500-600 метров изрядно напоминал о себе. Двадцать верст остались позади, далеко позади и линия фронта, и Ткачев поднял свой "ньюпор" еще метров на триста. И, как оказалось, сделал это вовремя: он увидел густую колонну австрийцев (свыше порядка полутора дивизий, деловито спешащую к правому флангу русских, где и так уже сложилась весьма тяжелая обстановка. Разведчик, судя по направлению движения, предположил, что неприятель планирует глубокий обход, дабы отрезать Люблин. Вскоре около Юзефова он заметил и нашу кавалерию, и австрийскую, шедшие навстречу друг другу. Они еще друг друга не видели, но скоро, уже скоро неприятель будет замечен, шашки будут выхвачены из ножен, и начнется бой. Подлетая к Аннополю, он понял, что колонна, направлявшаяся к Люблину, - лишь передовая: часть противника, главные же силы здесь, и они тоже идут в сторону многострадального правофлангового русского корпуса. На белой, залитой слепящим полуденным летним солнцем нитке дороги четко проглядывались несчетные толпы солдат, неуклонно двигавшихся к месту битвы. Их было не менее корпуса, плюс бесчисленные обозы. Он шел вдоль колонны, а она все тянулась и тянулась, и казалось, не будет ей конца. Разведчика обстреливали, но он почти не замечал этого, увлеченный и пораженный открывшимся перед ним.

У Борова Ткачев обнаружил еще одну пехотную бригаду австрийцев. Теперь сведений было собрано столько, что оставалось лишь одно: доставить их по назначению в штаб армии.

"Ньюпор" повернул домой. Подлетая к Краснику, где еще с утра были свои, Ткачев был неприятно удивлен шрапнельными разрывами, причем с двух сторон, что ясно свидетельствовало о потере местечка и о завязавшемся бое за него.

Подъесаул решил помочь своим и начал кружиться над районом Красника, изучая позиции австрийской артиллерии, прислушиваясь к частой шрапнельной молотьбе неприятельских артиллеристов. Но судьба уже отвернулась от него: сухие удары шрапнели по крыльям перешли в иную - металлическую, пули начали попадать в самолет. Каждое такое попадание могло стать последним.

Так, собственно, почти и произошло: одна из пуль пробила бак с касторовым маслом, и оттуда хлынула густая струя. Ткачев и видел, что количество масла уменьшается прямо на глазах. Еще несколько минут - и все: мною вытечет, мотор заклинит, и аэроплан рухнет, похоронив под собой разведчика. Равно, как и собранные им данные. И если у летчика еще есть шанс уцелеть (впереди густой лес и можно попытаться спланировать на него), то разведданные в этом случае все равно погибнут. А значит, погибнут многие, кто не сможет ими вовремя воспользоваться. И эта мысль изменила все намерения летчика: Ткачей вновь включил выключенный было инстинктивно для лучшего планирования мотор, почти сполз на пол, бросил управление ногами, поднял их кверху и носком правого ботинка прикрыл дыру в баке. Горячее масло обжигало ногу... Австрийцы решили непременно его сбить: разрывы возникали со всех сторон, "ньюпор" качало, как на хорошей волне, и ботинок несколько раз чуть не соскальзывал с бака. Но обошлось: Ткачев дотянул до своих и опустился на поляну, прикрытую от австрийцев кустарником. Русские солдаты доставили его к своему командиру, который дал Ткачеву коня для срочной поездки в деревню Вильколаз - ближайший населенный пункт, имевший телефон. Доложив обстановку начальнику одной из дивизии 14-го корпуса, а затем (по прямому проводу) и начальнику развслотдела штаба армии, Ткачев вернулся к своему "ньюпору". За это время обстановка значительно ухудшилась, но Ткачеву удалось раздобыть телегу и под носом у наступавших австрийцев вывезти самолет. Времени на то, чтобы снять крылья, не было, и поскольку ширина дорог была значительно уже размаха крыльев, концы крыльев по дороге отломились.

Вызвавший Ткачева генерал Попов объявил: "Приказом армии Юго-Западного фронта от 24 ноября 1914 года за N 290, по удостоении Георгиевской канцлерской Думы, учрежденной при штабе Главнокомандующего армиями Юго- Западного фронта, Вы награждены орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия IV степени".

Генерал взял выписку из списка награжденных и прочел: "20-го корпусного авиационного отряда военному летчику подъесаулу Вячеславу Ткачеву за то, что 12 августа 1914 года произвел смелую и решительную воздушную разведку в районе Люблин-Белжице-Ополе-Юзефов-Боров-Госцерадово-Уржендов-Красник, проник в тыл и фланги неприятельского расположения и, несмотря на действительный огонь противника, повредивший жизненные части аппарата, с исключительной находчивостью, доблестным присутствием духа и беззаветным мужеством выполнил возложенную на него задачу по раскрытию сил и определению направления движения колонны противника, вовремя доставил добытые разведкой сведения первостепенной важности и тем способствовал принятию стратегических решений, приведших к одержанию решительного успеха над противником".
Ткачев стал первым летчиком - Георгиевским кавалером.

А жизнь только начиналась: вскоре командир авиаотряда Ткачев назначается командиром авиадивизиона, потом инспектором авиации Юго- Западного фронта, а с 6 июня 1917 года подполковник Ткачев стал начальни- ком Полевого управления авиации и воздухоплавания при Штабе Верховного Главнокомандующего.

Октябрь генерал не принял. Более того, на Кубани он создал авиаотряд, сражавшийся с Красной Армией, а в 1920 году командовал авиацией армии барона Врангеля.
С ноября 1920 года - долгие годы эмиграции в Югославии, демонстративное несотрудничество с оккупировавшими страну фашистами, возвращение на Родину и долгие десять лет лагерей. Последние годы он жил в Краснодаре. Умер 25 марта 1965 года.