 После тревоги я сразу же побежал на квартиру командира нашего взвода лейтенанта Пилькевича будить его (он жил с семьей в ближайшей деревне). Когда доложил Владимиру Антоновичу о цели столь раннего прибытия, услышал, как он сказал жене: `Ну, Нина, до свидания. Теперь, видать, по настоящему начинается:` Эти слова сразу заставили содрогнуться от их подлинного смысла.
Едва первые лучи солнца коснулись вершин сосен, я увидел в оптический прицел цепь немцев, приближавшихся к нашему доту, и взволнованно доложил командиру отделения: `Немцы!` Сержант Глазов бросился в рубку лейтенанта. Тот прибежал и коротко бросил: `Уничтожит!` Мы с курсантом Неумытовым прильнули к пулемету и несколькими длинными очередями смели вражескую цепь. Так повторялось несколько раз, пока гитлеровцы не стали более осторожными. После полудня им удалось подобраться к нашему гильзоотводному окну и бросить в него две гранаты, от взрыва которых мы с Неумытовым получили легкие ранения и контузии. Вечером лейтенант Пилькевич подвел итоги боя. Дот выстоял, противник на его участке не прорвался. Гарнизон сражался умело и слаженно. Подсчитали оставшиеся боеприпасы и сделали неутешительный вывод: их едва ли хватит еще на день. Хотя мы надеялись, что не позднее следующего дня придут к нам на помощь наши главные силы и подвезут все необходимое для боя. Но была еще одна проблема: если боеприпасов нам хотя и недостаточно, но накануне подвезли, то насчет пищи и воды не позаботились. Обещали привезти продукты со складов в Сопоцктно, но еще утром местечко было захвачено прорвавшимися на участке соседнего батальона немцами. А воды, ближе, чем в колодце Березовке в 600 метрах от нас, негде было достать: там теперь тоже немцы. Правда за 038 дотом протекает ручей, но командный дот тоже обложен врагами и теперь еще ведет бой. Решили ждать ночи. Курсант Афанасьев вызвался достать воды. Лейтенант разрешил. Собрав гирлянду из фляжек, в сумерках он направился к ручью, но долго не возвращался. Мы уже стали беспокоиться за него, когда наконец он появился в доте с полными фляжками, да вдобавок с сумками убитых немцев, в которых нашлось кое-что из съестного.
Утром 23 июня лейтенант Пилькевич направил связного в командный дот для выяснения обстановки. Он принес безрадостное сообщение. Дот был взорван. В казематах лежали изуродованные тела погибших его защитников. Стало ясно, что 038 не поддержит нас в лихую минуту. А немцы начинают уже новую атаку против нас с двух сторон. Заговорили две амбразуры нашего дота, но немцы по лощинке, простреливаемой накануне из 038, стали охватывать слева наш дот. И тут, к нашему удивлению, заговорил молчавший вчера соседний дот N 027. Его гарнизон был в воскресение в наряде в Сопоцкино, вступил там в бой и, вероятно, почти весь взвод погиб. Командир взвода лейтенант Чусь, вернувшись ночью в свой дот с несколькими оставшимися бойцами, видать, подготовил его к бою и теперь открыл шквальный огонь по врагу. Наводчик из 3 каземата Кузьминых сразу воспрянул духом и пришел 027 на помощь. Результаты слаженного огня не замедлили сказаться: лощинка была буквально усеяна трупами немцев. Но к вечеру 027 выдохся: видать кончились боеприпасы. Гитлеровцы проникли к замолкшему доту со стороны 038 и взорвали его. 059 вновь остался в одиночестве. Вечером к нам из дота лейтенанта Мачулина (кажется 054) прибыл связным сержант Портнов. От него мы узнали, что немцы уже заняли Гродно и отрезали оба уровских батальона от Немана. Большинство дотов взорвано или блокировано и связи с командованием батальона нет. Лейтенант Мачулин спрашивал Пилькевича, что он намерен делать в сложившейся обстановке. Владимир Антонович обвел нас, собравшихся вокруг него, взглядом и задорно спросил: `Что мы намерены делать товарищи? Как думаете?` `То же, что вчера и сегодня, - ответил за всех сержант Шапошников. - Бить захватчиков!`
`Так и передайте лейтенанту Мачулину: это наше общее мнение!` - заключил лейтенант.
`Мы тоже так думаем`, - сказал сержант Портнов, уходя.
А немцы между тем все более и более наглели. Заметив, что огонь из дота, в ввиду недостатка боеприпасов, становится все слабее, они все чаще пытались подобраться к амбразурам дота со взрывчаткой, но выставленные наружу наблюдатели срывали эти попытки. Но это днем. А ночью: Слышим вдруг шаги наверху, а потом голос из перископного отверстия: `Рус капут! Сдавайсь!` Сержант Глазов, в ответ на этот наглый крик, выпустил туда пулю из ручного пулемета. `Пока я жив, - добавил он, - ни один немец в дот не войдет!` И стал с пулеметом у входной двери рядом с раненым пограничником с соседней заставы, пришедшим к нам еще в первый день войны. К утру на `закуску` врагу, у нас оставалось всего по 5-7 снарядов на пушку, полупустые пулеметные ленты да обоймы в винтовках. О сне, пище и воде уже не говорили. Орудийный огонь противника то и дело сотрясал стены и перекрытия, но они пока не давали трещин, сделаны были добротно.
До полудня 24 июня мы еще как-то продержались. А потом, когда снаряды и патроны кончились, вражеским саперам удалось проникнуть на крышу дота и спустить в перископное отверстие пакет со взрывчаткой. Взрыв страшной силы потряс дот до основания. Рухнувшие перегородки казематов погребли под собою бойцов. Распахнувшейся, сорванной с петель стальной дверью был раздавлен лейтенант Пилькевич, воздушной волной убиты курсант Абрамов и мой помощник Неумытов. У входа с рассеченной пополам головой застыл сержант Глазов. В проходе-сквознике повсюду виднелись обезображенные тела бойцов. Из 22 защитников дота в живых нас осталось после взрыва пятеро, да и те изранены, контужены, оглушены: Воронин, Кузьминых, Афанасьев, Петров и я. Помогая друг другу, мы кое-как сползли через люк вниз, в подвальный этаж. Обессиленные от тяжелого, почти трехдневного боя, голодные, изнывающие от жажды и бессонницы и вдобавок ко всему израненные, многие в беспамятстве бредили, просили пить. Видать, эти голоса услышали вошедшие в полуразрушенный дот, чтобы проверить свою работу, гитлеровцы. Осветив нас через люк карманным фонариком, выпустили по нам несколько автоматных очередей. Трое были добиты, нам с Петровым пули прошили грудные клетки. 25 июня придя в сознание мы добрались до запасного выхода и выползли за маскировку дота. Рядом за ней начиналась рожь, чуть правее был лес. Я предложил Петрову ползти со мною к лесу, но он не согласился и пополз рожью. Сзади послышался винтовочный выстрел с крыши дота и сразу же ответный стон во ржи Петра Птерова. И все стихло. Мне удалось благополучно добраться до леса и скрыться в нем. Я поглядел сквозь ветви деревьев назад, на свой бывший дот, в котором остались лежать под обломками бетона два десятка моих боевых товарищей и на моих глазах невольно навернулись слезы: ребята сделали все, что могли:
Вытер слезы и пополз в глубь леса, еще не зная, что мне предстоят новые нелегкие испытания.
Шмелев Андрей Данилович,
курсант 9-го артпульбата
|
